В начале 19 столетия Кавказ называли «теплой Сибирью», постоянные войны, стычки с горцами, нездоровый климат, делали регион весьма неуютным для проживания. На Кавказ отправляли опальных офицеров, наказанных солдат. Военная служба на Кавказе к числу престижных не относилась. В то же время многие офицеры, особенно те кто не имел протекции, стремились на Кавказ, так как там постоянно гремели войны с Турцией, Персией и горцами. Здесь можно было сделать карьеру простому офицеру, отметившись в бою.
С именем Ермолова связывают начало знаменитой Кавказской войны (1817—1864), хотя отдельные конфликты происходили и ранее. Прибыв на Кавказ, Алексей Петрович Ермолов принял дела у своего предшественника – генерала Николая Ртищева. Ртищев управлял Кавказской линией и Грузией с 1811 года. Генерал в основном занимался делами в Грузии, подавил восстание в Кахетии, организовал карательную экспедицию в Хевсуретию (хевсуры поддерживали восставших в Кахетии). Ртищев хотел начать теснить горцев Чечни, но карательные рейды не были поддержаны императором Александром Павловичем, который хотел водворять спокойствие на Кавказской линии дружелюбием и снисходительностью. Понятно, что такая политика не могла принести успеха. Горцы воспринимали её как слабость.
Ермолов, после осмотра границы с Персией, блестяще выполнил возложенную на него дипломатическую миссию. Необходимо было подтвердить условия Гюлистанского мирного договора 1813 года. Персы должны были отказаться от территориальных претензий в отношении России. В апреле 1817 года русское посольство в составе 200 человек во главе с чрезвычайным и полномочным послом Ермоловым прибыло из Тифлиса в Тегеран. По пути, в резиденции наследного принца в Тавризе, состоялась встреча с Аббас-Мирзой. В Тегеране русского посла принял персидский шах Фетх-Али. Переговоры в Султании (летней резиденции шаха) прошли для России успешно. Персия отказалась от притязаний на утраченные территории. А по условиям Гюлистанского мирного договора, Персия отказывалась от всех прав на Дагестан, Грузию, Имеретию, Абхазию, и Мегрелию и признала власть Петербурга на все завоёванные и добровольно подчинившиеся России области и ханства - Карабахское, Гянджинское, Шекинское, Ширванское, Дербентское, Кубинское, Бакинское и Талышинское. Таким образом, до 1826 года на российско-иранской границе было установлено относительное спокойствие и мир. Надо сказать, что на персидскую знать сильно повлиял «зверский» вид Ермолова, его мощь и уверенность в себе, заставили отказаться от каких-либо споров. За успешное выполнение дипломатический миссии Ермолов был отмечен чином генерала от инфантерии.
После этого Ермолов наметил план действий по «умиротворению» Кавказа, которого затем придерживался неуклонно. Учитывая упорство и дикость горских племён, их необузданное своеволие и враждебное отношение к русским, а также такие особенности их психологии, как уважение силы и презрение к слабости, новый главнокомандующий решил, что установить мирные отношения при существующих условиях совершенно нельзя. На Кавказе надо было наступать, постоянно и систематически, не оставляя безнаказанным ни одного набега или грабежа. Ермолов говорил о Кавказе: «Это огромная крепость, надобно или штурмовать её, или овладеть траншеями; штурм будет стоить дорого, и успех его не верен, так обложим же её».
Первой целью Ермолова было обеспечение безопасности уже присоединенных к России территорий. Главнокомандующий представил императору план последовательного установления русского владычества над горными областями Чечни, Дагестана и Северо-Западного Кавказа (Черкессии). Суть его заключалась в полном покорении горских племен. При этом Ермолов назвал своих предшественников в деле умиротворения Кавказа «равнодушными начальниками». Император Александр Павлович одобрил этот план, он к этому моменту уже освободился от части либеральных иллюзий.
Если предшественники Ермолова предпочитали сосредотачивать на административной и дипломатической деятельности, то новый главнокомандующий предпочитал военные методы. Он не уговаривал, не задабривал подарками, деньгами горских владетелей, которые были враждебны России. Ермолов прибыл на Кавказ в тот период, когда русская администрация пыталась ввести в обществах вольных горцев общеимперские законы, при этом, не вмешиваясь в обычаи и религию. Однако горцев возмущало то, что их лишали привычного промысла и источника доходов – набегов на соседей, разбоя на караванных путях. К тому же горцам теперь приходилось выполнять некоторые повинности – принимать участие в сооружении дорог, мостов, укреплений, их ремонте. Российские власти долго пытались опираться на местную знать. Однако они далеко не всегда сохраняли верность России. Часто открыто выступали против русских.
Ситуация осложнялась тем, что Россию и Закавказье по суше связывала только одна единственная коммуникация – обустроенная русскими солдатами Военно-Грузинская дорога. Да и по ней без надежного конвоя ехать было небезопасно. Не прекращались нападения «немирных» горцев на поселения Кавказской линии и Грузии. Продолжала процветать работорговля, захваченных людей продавали на черноморском побережье. Пленников увозили в Стамбул и далее на Ближний Восток. Османская империя по-прежнему делала ставку на горские народности, прежде всего на черкесов. Кавказские феодалы в своем большинстве признавали власть России, пока им это было выгодно. Им платили жалованье и не вмешивались во внутренние дела общин.
В целом ситуация была нестабильной. Необходимо было решить вопрос с «немирными» горскими племенами. Начало Кавказской войны было неизбежно. От политики отдельных карательных экспедиций, Ермолов перешёл к проникновению в глубь территории горских племен. Строились дороги, в горных лесах прокладывались просеки, возводились укрепления, которые в большинстве своем заселялись казаками. Вокруг новых станиц на сотни метров вырубали леса, для безопасности. Со времен Ермолова для многих солдат профессия лесоруба стала основной. К строительству привлекались и местные жители. Создание дорог, просек, укреплений позволяло приблизиться к разбойным поселениям, создать необходимые для будущего наступления плацдармы.
Надо сказать, что генерал Ермолов к началу Кавказской войны не имел значительной армии. В Грузинском (Кавказском) корпусе по штату было 45 тыс. штыков и около 7 тыс. сабель, но в действительности в строю было около 37 тыс. штыков и около 6 тыс. сабель. Артиллерийский парк корпуса насчитывал 132 орудия. В едином кулаке это была серьёзная сила. Но Грузинскому корпусу приходилось прикрывать обширную и опасную границу с Персией и Турцией. Его гарнизоны поддерживали порядок в Закавказье и охраняли Кавказскую укрепленную линию и коммуникации. Тем не менее, Ермолов решился форсировать процесс «обложения крепости» Кавказ. В своем программном докладе императору о начале покорения Чечни генерал сообщил о переносе левого фланга и центра укрепленной линии с берегов Терека на реку Сунжу. В 1818 году на этой реке были построены Назрановский редут и укрепление Преградный Стан. В этом же году в низовьях реки была заложена крепость Грозная. Её построили на расстоянии одного перехода от казачьей станицы Червленой.
На Кавказской укрепленной линии положение дел было следующим: правому крылу линии угрожали воинственные и неспокойные закубанские черкесы, центру — многочисленные и храбрые кабардинцы, а против левого крыла за рекой Сунжей жили чеченцы. К этому моменту черкесы были ослаблены внутренними конфликтами, среди кабардинцев свирепствовала чума (по словам Ермолова, моровая язва почти полностью уничтожила население Малой Кабарды), они могли делать набеги только малыми группами, поэтому наибольшую опасность представляли чеченцы. Как отмечал Ермолов: ниже по течению Терека жили чеченцы, «самые злейшие из разбойников, нападающие на линию. Общество их весьма малолюдно, но чрезвычайно умножилось в последние несколько лет, ибо принимались дружественно злодеи всех прочих народов, оставляющие землю свою по каким-либо преступлениям. Здесь находили они сообщников, тотчас готовых или отмщевать за них, или участвовать в разбоях, а они служили им верными проводниками в землях, им самим не знакомых. Чечню можно справедливо назвать гнездом всех разбойников…».
От крепости Грозная по направлению к Владикавказу, расположенному на Военно-Грузинской дороге, была устроена цепь укреплений. Она шла параллельно Главному Кавказскому хребту. В результате передвижения укрепленной линии с Терека на Сунжу, в российское подданство перешли чеченские селения, расположенные между двумя реками. Каждая построенная крепость имела свое назначение. В 1819 году была построена крепость Внезапная. Её возвели в предгорьях Дагестана рядом с Андреевским аулом (Эндери). Этот аул был печально известен как центр работорговли. Крепость перекрыла путь горцам в их набегах на русские поселения на Нижнем Тереке через Кумыкские степи. Одновременно чеченским горцам был закрыт путь в Северный Дагестан, в земли кумыков, за которыми располагалось присоединённое к империи Шамхальство Тарковское. Восточное крыло Кавказской линии протянулось до Каспийского моря.
Строительство укреплений на Сунже ещё не означало начало открытой войны. Ермолов давал шанс горцам перейти к мирной жизни. Он собрал чеченских старейших из главных селений и предложил остановить хищнические набеги. Генерал обещал не наказывать за прежние злодейства, но потребовал, чтобы новых набегов и грабежей со стороны чеченцев не было. Чеченцы должны были возобновить прежнюю присягу на верность, вернуть всех пленных. В противном случае чеченцы объявлялись явными врагами, со всеми вытекающими последствиями. Чеченские старейшины попросили время на размышление, объяснение народу, тянули время. Сторонники России среди чеченцев сообщали, что наиболее известные разбойники, не надеясь на прощение, возмущали других, склоняли на свою сторону сомневающихся. Многие роды, связанные с ними узами родства отказались от переговоров. «Непримиримые» говорили, что русские не посмеют сунуться в горные леса, крепости построены только для устрашения, и если чеченцы проявят твердость, то русские вернуться на прежние позиции. Однако Ермолов не собирался отступать за Терек. Сунженская линия фактически раскалывала Чечню и стала плацдармом для дальнейшего наступления.
Ермолов применял новую тактику и в отношении Черкессии. Здесь строились новые укрепления на реке Кубани и её притоках, в особенности на Малке. Создавались новые казачьи станицы. Ермолов впервые официально разрешил преследовать разбойников на противоположной стороне Кубани, на её левобережье. В результате набеги вольных черкесов для взятия людей в плен, для продажи в рабство или получения с них выкупа, и угона скота редко оставались безнаказанными. Создание укрепленных линий ставило привыкшие к разбойному образу жизни горские племена в трудное экономическое положение. Русская армия лишала их источника дохода. К тому же укрепленные линии перекрывали путь к зимним пастбищам и лучшим землям на равнине. Горцам предстояло или смириться с российской властью и утратой прежнего хищнического образа жизни, или голодать.
С точки зрения прогресса, намерения российских властей были сами благородными: устанавливалась общая для России законность, уходило в прошлое засилье знатных и богатых над простыми горцами; прекращались кровопролитные междоусобицы и система работорговли, от которой страдали и местные жители, а не только соседи; уходила в прошлое традиционная система разбойных набегов; обеспечивалась безопасность торговли, движения на дорогах, развивалась экономика; развивалась система просвещения и образования, медицина; строились города и т. д. Однако было очевидно, что все благородные и разумные доводы и гроша ломанного не стоят для разбойников. Сломать порочную систему только «дружелюбием и снисходительностью», как первоначально хотел Александр Павлович, было невозможно. Путь к добру лежал через насилие (показательную порку).
После создания Сунженской линии приступили ко второму этапу - к наступлению на Кавказские горы. От Линии стали прорубать просеки в девственных лесах, по которым можно было провести войска и нанести удар по разбойным гнездам. «Немирных» горцев Ермолов карал немилосердно, по закону военного времени – поселения уничтожали, всех сопротивляющихся уничтожали, жителей переселяли на равнинные земли. С аулов, которые были уличены в грабежах, брали штрафы, как правило, частью стад, скот шёл на прокорм войск. По восточным обычаям кавказский наместник приказывал брать заложников из семей местной знати, старейшин – аманатов. Это была обычная практика для региона. Русские, в частности, когда воевали с персами, сами обменивались с заложниками. В большинстве своём к заложникам относились хорошо. Они жили свободной жизнью, но вдали от малой родины. Много таких аманатов проживало в Астрахани.
Ермолов отказался от практики предшественников, которые пытались задабривать горцев подарками, деньгами, в обмен на безопасность. На удар сразу отвечал ударом. Во время поездки Ермолова в Иран к персидскому шаху горцы взяли в заложники начальника штаба корпуса полковника Шевцова и стали требовать за него огромный выкуп в 18 телег серебра. Ермолов приказал немедленно арестовать старейшин крупнейших аулов и пообещал повесить их через месяц, если русского полковника не выпустят на волю. Шевцова немедленно отпустили.
В 1819 году были проведены военные экспедиции против «немирных» аулов – Большой Чечен, Шали, Герменчук, Автуры, Гельдиген, Майртун. Крепость Грозная была базой, откуда русские войска совершали экспедиции по Чечне. Русский отряд под началом генерал-майора В. Сысоева уничтожил разбойное гнездо Дади-юрт. После этого в Чечне наступило временное затишье.
Не прекращая наступление на Чечню, Ермолов проводил политику силового давления и Горном Дагестане. Постепенно среди горцев возникло понимание, что политика Ермолова не временный шаг, а долговременная стратегия. Началась консолидация противников русских, и усилилось давление на сторонников России. Зимой 1818-1919 гг. против российского владычества выступило большинство дагестанских правителей. В восстании приняли участие Ахмед-хан Аварский, Сурхай-хан Казикумыкский, Абдул-бек Эрсинский, селения Мехтулинского, Каракайдагского, Табасаранского владений, вольное Акушинское общество (область Акуша). Дагестанские владетели опирались на тайную поддержку Персии. Над феодальными образованиями, которые приняли российское подданство – Тарковским шамхалством, Каракайдагским уцмием и др., возникла военная угроза.
Ермолов оценил угрозу высоко и послал на помощь верным России феодальным владениям русские отряды. Кавказский главнокомандующий отдал приказ командиру местных войск генералу А. Пестелю провести военную экспедицию в горную часть Дагестана. Но тот, видимо, недооценил степень угрозы и взял с собой только два неполных пехотных батальона и небольшой отряд местной конной милиции. Отряд Пестеля взял центр Каракайдагского ханства – селение Башли. Но здесь русский отряд оказался окруженным большими силами противника. Положение спас своими решительными действиями полковник Мищенко, он пробил коридор в кольце окружения и отряд смог уйти к Дербенту. Отряд понес большие потери – около 500 человек убитыми и ранеными.
Известие об этой неудаче русских войск разворошило Горный Дагестан. Победу над русскими войсками праздновали даже в Персии. В Тавризе Аббас-Мирза организовал большой пир и пушечный салют. Однако на этом успехи повстанцев и закончились. Ермолов разгромил войска Ахмед-хана аварского. Аварский хан сбежал из своих владений. Затем кавказский главнокомандующий с пятью батальонами пехоты и 300 казаками разбил силы мехтулинского хана. Самостоятельность Мехтулинского ханства была ликвидирована. Резиденции хана в Дженгутае и Малом Дженгутае были разорены. В начале 1819 года Ермолов с небольшим отрядом штурмом взял высокогорное селение Акуши – центр Акушинского (Даргинского) союза. Акушинский союз считался самым воинственным и сильнейшим в Дагестане и мог выставить 15 тыс. воинов. Силы Ермолова насчитывали 3 пехотных батальона, 500 линейных и донских казаков, местной милиции. Акушинцы потерпели полное поражение. Акушинцам (даргинцам) пришлось принять российское подданство, им сохранили самоуправление. Эта русская победа имела большой резонанс на Кавказе. Надо сказать, что те горские селения, которые проявляли покорность, были помилованы и сохранили неприкосновенность. Ермолов показывал, что покорность ведёт к спасению.
Военные действия в Дагестане продолжались. В августе 1819 года генерал В. Г. Мадатов, сменивший Пестеля, во главе отряда из двух батальонов, 300 казаков и 8 орудий, наступая с южного направления, со стороны Кубинской провинции, занял область Табасарань и разгромил Абдул-бека Эрсинского. Абдул-бек сбежал. Мадатов, бесстрашный и решительный военачальник, заставил большую часть селений Табасарани принести присягу России. Большую роль в операции сыграла дагестанская конная милиция под началом Аслан-хана Кюринского и отряд самих табасаранцев, которые перешли на сторону русских.
Аварский хан соединился с чеченцами и лезгинами и, собрав войско в 5-6 тыс. человек, расположил свой лагерь на реке Сулак, в 16 верстах от строящейся крепости Внезапной. Ермолов выступил с 4 тыс. отрядом и в жестоком бою разгромил силы горцев. В это время против русских выступил Адиль-хан Каракайдагский, который считался одним из главных сторонников России в области. Ермолов немедленно отреагировал высылкой карательного отряда. Ханская резиденция была сожжена, дворец разрушен до основания, а земли хана перешли в российскую собственность. Изгнанный из своих владений Адиль-хан соединился с войсками сына Сурхай-хана и других феодалов, под их началом скопилась внушительная силы – до 15 тыс. конных и пеших воинов. В середине декабря 1819 года Ермолов разгромил войско горцев. Судьба Приморского и Северного Дагестана была решена. Эти области стали частью Российской империи.
